Год после плена и пыток: у бойца "Донбасса" нет обид на палачей из "ДНР"

Когда он находился в руках "ДНРовцев" седьмой месяц, жене Светлане из СИЗО "ДНР" прислали приговор от 14 января 2014 года постановлением: 20 лет лишения свободы.

В результате пыток были переломаны почти все косточки и две контузии от 18 и 29 августа.

Возвращение Дмитрия из плена было не простым. Ему сразу было отказано даже в надежде на обмен. Весной 2016 года комбат "Рем" из "ПС" взял в плен боевика Виктора Коробкова - неродного сына влиятельного командира 5-й роты, так называемой "ДНР". Коробков старший приложил не много усилий, чтобы обменять своего сына на важного для обеих сторон Дмитрия Кулиша. Самостоятельно вытащил Дмитрия из СИЗО и даже проявил к нему непривычную для обстоятельств заботу. Долгое время все попытки обменять пленных заканчивалось неудачей. Только 4 июня 2015 года на нулевом блокпосте был произведен обмен. О своих воспоминаниях и жизни после пыток он рассказал Depo.Донбасс.

  - Дмитрий, начнем с того, как попали в плен и куда именно?

- В плен мы попали, когда выходили из Иловайска, который держали 10 суток. Мы вошли в так называемый "зеленый коридор", и начался обстрел подразделениями РФ из всего вооружения, что у них было. Это 131 ДШБ и 6 танковая бригада. После 36 часов боя в поселке Красноносельск мы вынуждены были сдаться в плен. Нам пообещали российские офицеры, что раненые будут переданы представителям Международного Красного Креста. Но они так и не сдержали слова, "Донбасс" они не вернули, а продали в так называемой "ДНР". Их "террористы" сразу вывезли 112 бойцов "донбассовцев" в бывшее здание СБУ, где они и содержались кто полгода, кто год, кто больше.

- Когда Вы были ранены?

- Во время боя, на выходе из "коридора". Когда нас принимали, у меня были три пулевых ранения головы, 2 тяжелые контузии, травмирована ступня. И была одна возможность вернуться с ранеными домой, и, как командир подразделения, не смог бросить своих бойцов на произвол судьбы. Когда мы прибыли в СБУ, то уже там начались пытки, избиения, моральное давление, все, что возможно себе представить и нет, кроме изнасилований.

- Понятно, изнасилование - это исключительно прерогатива российского ФСБ. Можете подробнее про эти пытки?

- Били руками, ногами, дубинками, прикладами, удлинителями от компьютеров, от которых "лопались" ребра. Кийками били так, чтобы было понятно: когда с тела сошла абсолютная чернота от кровоизлияний, то я насчитал 55 отпечатков дубинки только на одном левом колене. Сам удивился, как такое возможно. Был синий, а точнее – черный весь. Лично на мне ломались резиновые дубинки, я даже не знал, как это возможно, чтобы резиновая дубинка при ударе о тело могла развалиться на куски. Оказывается, что может. Некоторым ребятам они надели целлофановый кулек на голову, душили, а те теряли сознание: так называемая "русская маска". В том помещении были стены под два метра, заложены керамической плиткой , то на всю высоту до самого потолка она заливалась кровью во время допроса. Опять же, у меня были контузии, кровь шла носом и ртом, с ушей, а при ударах разлеталась повсюду.

Еда была на грани с несъедобной. Нам давали протухшее зерно, которое заливали горячей водой. Почти гнилое, битое зерно, из которого делали несъедобную несоленую кашу с песком. То ли они с пола зерно мели, или как, но чтобы есть, мы сливали всю нашу кашу в плафон с потолка, заливали холодной водой, колотили так, чтобы песок оседал на низ, после чего уже пытались это есть, более менее без камней или песка. Один раз дали суп. Думаю, о! Оказывается, они подсыпали туда солярки. Что же, сидели и вылавливали из солярки картофель. За два месяца все мои ребята потеряли 5о процентов своего веса. Передвигаться было трудно. Нас держали в бомбоубежище СБУ, в котором не хватало воздуха, вентиляция не работала. Если нужно было подниматься вверх, то на пути теряли сознание. Только после уже таких случаев падений начали ненадолго выводить подышать воздухом. У меня лично на третьем допросе было 13 переломов костей, включая перелом таза, компрессионный перелом позвоночника. Вот так перевоспитывали.

- А что именно они хотели услышать на допросе?

- Конкретно - ничего. В основном, спрашивали, "чего ты сюда пришел?" А что можно на такое ответить? "Чего пришел?" - и били, даже ответы не очень ждали. Я говорю, что должен был защищать землю, вторглись, вот, российские войска, а они: "А где ты их видел?" И смеются, и снова бьют Или: "Куда спрятал спецоружие? Говори, это тебе "зачтется" – "Какое спецоружие? Ничего не знаю".

Когда мы в Иловайске брали в плен их, то среди них были не только россияне. Был даже словак и француз. Оба позже говорили, что они "летописцы" и журналисты. "Француз", Юрий Юрченко, на самом деле был из России, хотя долгое время и жил во Франции.

 - Насколько знаю, Вас больше всего пытали и за то, что там знали – именно "Семерка" взял в плен этих "важных птиц"?

- Просто, те "птички" меня лучше запомнили. Я же огромного роста, все время на передке, без балаклавы, так после освобождения они своим и рассказали: "Семерка" брал в плен, жестко брал, что "Французу" якобы сломал при этом ногу и ребра. У меня есть фотографии от 19 числа, где пленные все в удовлетворительном состоянии, не искалеченные, Юрченко стоит на своих ногах, размахивает руками, что-то объясняя. Если бы был перелом, то не стоял бы на ногах. А с поломанными ребрами, знаю по себе, руками не станешь размахивать. И еще на меня кидался так, что еле сдерживали, как это видно на фото. Поймите, кому была нужна медицинская помощь, всем она была оказана. Помню, что когда столкнулись с этой группой на линии огня, завязалась схватка. "Француз" упал на ногу, и, наверное, вывихнул. Потому сразу попросил вправить. И мы ему там же на месте ее вправляли. Это война, взять в плен так осторожно, чтобы ничего не случилось, невозможно. Они были вооружены, при шевронах, "Француз" кричал, что он правая рука Гиркина, "неприкосновенный", и прочее. Вел себя очень неприлично, похабно, крыл всех матом", посылал куда ему заблагорассудится. А теперь он здесь - поэт, драматург и "пресса". Какая из них "пресса", если они шли при оружии в разведку, да еще и так далековато к нам забрели? "Француз" был с висящей на ноге кобурой, которую мы на месте и сняли, когда всех разоружили. Да, мы всех пленных держали в школе, этих двух спрятали в шкафчики, а куда еще? Мы же были в котле, имели только это школьное здание. А по нам вели массированный огонь тяжелой артиллерией, "градами", "ураганами", минометами с калибром 82 и 120, "саушками", танками. Все это стояло рядом со школой, возле местной больницы, так что они даже в своих попадали. Эти железные шкафы задержанным во время этих обстрелов не раз жизнь спасали. 24 августа их вывезли из "Ила", то же пробыли у нас 5 дней, а в целом их плен продолжался всего 2 недели, а не 3 месяца, как рассказывают, плача всюду сейчас, с 19 августа по 7 сентября. Здесь никак не три месяца. Их сразу обменяли и 14 сентября "Француз" уже снова был в Донецке у "сепаров", где я и виделся с ним.

- А Вам или Вашим бойцам в плену оказывалась медицинская помощь?

- Подчеркиваю, никакой медицинской помощи военнопленным бойцам Национальной Гвардии батальона "Донбасс" никто не предоставлял. Никакой! Никакой. Ломали кости. Показательно возили в травмпункт. Дважды за все время. Эти поездки не имели никакого смысла. Выходил врач, скрежетал зубами, что аж искры шли, и говорил – "чего лежишь, вставай и иди". Ну я и ответил – "придет время и пойду". За что сепар прямо в травмпункте загнал мне штык ножа в правую ногу по самую рукоятку, шрам остался большой. Второй врач сделал имитацию рентгена, и то только таза и левой руки, которая была сломана в трех местах и перелом кисти и двух пальцев. Этот врач был немного терпимее к нам, долго рассматривал снимок переломленного таза, понимая, что перелом получен не в бою, а результат побоев.

- В здании бывшего СБУ сколько находилось на то время ваших пленных бойцов?

- Было 112 наших бойцов. Били всех, но меня, пожалуй, больше. В связи с тем, что брал пленных, был командиром подразделения. У них на то время уже были неплохие технические средства с функцией радио перехвата (интересно – откуда?). Они записывали наши переговоры по рации. И тех, чей голос или имя в переговорах звучал больше, тех больше и пытали. Еще же других били так, что некоторые не выдерживали и то понятно, тут не до обид. Некоторые приходили и говорили, извини, так били, что не смог терпеть, немножко сдал тебя.

- Все же, за что били?

- За то, что существуешь. Один "вежливый офицер" из Питера спросил: "Чего сюда пришел?" - "Ну а ты чего из Питера сюда пришел?" Вот он вытащил меня, поколотив, и весь разговор. Четыре раза хотели вырезать ножом глаза. Шесть раз пытались расстрелять, ставили к стенке, четыре раза с того был уверен, что действительно уже все. Когда не ходил, посадили на стул в кабинете, показательно расстелили пленку целлофановую, "чтоб чистенько у нас было". Требовали перейти на их сторону. И снимали все это. Вот давай, показательно ты перейдешь, а мы тогда... А если не переходишь, то давай будем расстреливать. "Ну, давайте, расстреливайте".

- Вы помните тех, кто пытал?

- В лицо - всех. А по позывным, те, кто принимал участие в моем уродстве наиболее жестко, это – "Адреналин", "Садист", "Рулет", "Жора", "Ник", "Сокол", а из так называемой контрразведки – "Молчун", "Заяц", "Тринадцатый". По фото идентифицирую всех, кто избивал наших ребят.

- Родным могли звонить?

- Кого они не собирались возвращать, не давали такой возможности. Один только раз, когда решили перевести в СИЗО, уговорил позволить мне один звонок жене.

- Когда перевели в СИЗО, избиение продолжались?

- Там офицеры пенитенциарной службы снова таки избили, сломали грудную клетку, сильно наклепали голову. Так, что на голове появилась гематома, как поллитровая банка. Сразу меня бросили "на убой" в камеру к смотрящему за тюрмой. А потом перевели в карцер, в котором провел полгода. Из него меня не выпускали вообще, ни на прогулку, ни к врачу в течение двух месяцев. Там все еще принято, что каждый понедельник приходит медработник и спрашивает – как дела? Вечерняя и утренняя проверки такие – заходит корпусной и проверяет состояние, потому смену сдает. Но мои двери никогда никто не открыл.

- После этих месяцев карцера оказывалась какая-нибудь медицинская помощь?

- Это смешно, так называть их - помощь! Моя жена на то время через "тюремную почту" просила: "дайте уже хоть какие-то обезболивающие". Головные боли были жесткие. Нормальные люди есть везде, даже среди "зэков", они иногда и доставали мне обезболивающие, такие как цитрамон.

- Почему Вас решили не возвращать?

- Некоторые великие переговорщики, донесли до них дикую мысль, что я снайпер и у меня "руки по локоть в крови". Мне они планировали дать высшую меру, и дали бы, аж бегом. И наконец, я был осужден каким-то их судом до 20 лет.

- Отводили в суды? Что инкриминировали?

- Никуда меня не водили. Что инкриминировали – понятия не имею. У меня на руках были только какие-то бумажки изс "главного следственного управления МГБ ДНР". У них какие-то дикие понятия. Знаю парня, которого они приговорили к 3 годам строгого режима и еще 2 года без права передвижения. Что это значит – не знаю. Но вот этот Евгений Чуднецов должен сидеть у них 32 года. Он сам из Макеевки. У него были разломаны все передние зубы пополам. Спрашиваю его: "Ого, как это?" - "Плоскогубцами ломали".- "Ага, понятно".

- Мне не ясно, как без медицинской помощи могли правильно срастись переломы?

- Срослись неправильно. Но сейчас уже никто их ломать не будет. С позвоночником проблемы. Если что-то тяжелое поднять, то можно опять слечь надолго. Мы с этим всем боремся как-то, но... Слава Богу, есть руки - ноги.

- Знаю от Вашей жены Светланы, за Ваше освобождение у нее выманили 150 тысяч долларов. А у Вас - также?

- У меня лично, нет. А другим, слышал, предлагали. Коробкову, готовившему мой обмен, одна особа предложила чтобы "все прошло нормально", дать ей 2 тысячи долларов. (Имя не указываем по вопросам безопасности тех, кто в плену). Один за 100 долларов в день обещал снять пытки.

- Старший Коробков, готовивший обмен, там был влиятельным на то время?

- Мне он говорил, что в своей жизни отсидел девять с половиной лет. Теперь же он уже был командиром 5-й роты и имел связи в МГБ. Захарченко лично подписал ему разрешение на мой обмен. После того через два часа он меня вывез из СИЗО и спрятал на территории своего военного подразделения. Поэтому у них считается, что я сбежал со следственного эксперимента, а не ушел в обмен.

- Я знала Юрченко задолго до войны, в другой жизни. Это так ужасно, что война открывает глаза, когда знакомые, друзья, встают "по другую сторону баррикад" "Француз" слишком некрасиво повел себя после своего освобождения. Возможно, Вы бы хотели что-то ему на это сказать?

- Мне не нравится вся ложь, что слышу в каждом его интервью с ерундой о его содержании. После несоблюдения своего слова, всех надуманных историй, что тут сказать? Все эти наветы возмущают. Мой собрат нес его на себе с поля боя, потому что тот, видите ли, ногу подвернул. После возвращения в Донецк "Француз" сказал моему собрату, что сделает все, чтобы он ушел первый в обмен, потому что был гуманный к нему. Но собрат просидел с поломанными ребрами полгода в яме.

- Как повлиял плен на Вашу жизнь? Есть какие-то обиды? Какие-то личные изменения ощутимы?

- Повлиял на здоровье. Сейчас мне присвоили инвалидность 2 группы, есть большие проблемы с тем, что были нанесены эти увечья. А обид никаких. Изменения? Единственное что когда познаешь голод и холод, то тогда все становится на свои места. Когда рядом с тобой гибнут лучшие сыны Украины, то тогда понимаешь что уже не остановишься, никогда не простишь агрессору, потому что не вернуть жизней погибших. Нет права людям продавать их смерть, а те что продают - не имеют права на жизнь!